Еще один «очарованный странник» - Часть 4 01.01.2009
|
IV
Крылов работал как небольшой институт в одном лице: широкий фронт работ и впереди вечность. Исторически, а точнее хронологически путь Крылова-исследователя таков: вторая половина 60-х – начало разработки теоретических проблем докапиталистических обществ (в это же время – масса плановых работ, аналитических записок и справок по сельскому хозяйству и аграрному вопросу в Африке).
С конца 60-х по середину 70-х – разработки (сюда входят подробные конспекты работ Маркса и в меньшей степени Энгельса, комментарии к ним и собственные тексты) по теории производительных сил и укладов (способов производства). Первую фазу (или «первую атаку», как он сам говорил) Крылов датировал 1968-1970 гг. В первой половине 70-х Крылов активнейшим образом работает над проблемами многоукладности как конкретной формы существования («развертывания») «реального капитализма». Летом 1972 г. он пишет «плотную» работу (более ста страниц) под названием «Теория многоукладности – марксистско-ленинский метод анализа социально-экономической неоднородности развивающихся обществ». Идеи именно этой работы стали методологической и теоретической основой как диссертации Крылова («Производительные силы развивающихся стран и формирование их социальной структуры», 1974), так и знаменитой «коричневой книги» («Развивающиеся страны: Закономерности, тенденции, перспективы». М., 1974).
Во второй половине 70-х Крылов развивает свои идеи, а в первой половине 80-х надолго концентрируется на проблематике политических режимов «третьего мира».
Логически В.В.Крылов начал с того, что в самом начале 70-х годов сделал то, чего формально не сделали Маркс и многие его интерпретаторы: он формализовал основные методологические принципы социальной теории К.Маркса и представил их в сжатом виде научной программы. Более того, он показал конкретно, как эти принципы работают у самого Маркса и как их можно использовать, будь то в рамках марксистской традиции или – объективно – для ее критического анализа извне. Эти принципы, по Крылову, следующие:
1) характер и структура производительных сил определяют характер и структуру производственных отношений;
2) распределение факторов производства определяет и объясняет распределение продуктов труда;
3) в рамках собственности на факторы труда отношения по поводу средств труда определяют отношения по поводу рабочей силы;
4) характер присваиваемого объекта определяет характер как присвоения, так и присваивающего (или неприсваивающего) субъекта5.
Исходя из принципов научной программы Маркса, В.В.Крылов и разрабатывал, конструировал свою теорию в рамках марксистской традиции. Он либо заполнял те лакуны, пустоты, которые Маркс по тем или иным причинам оставлял в качестве таковых, либо применял эпистемологические принципы Маркса для такой реальности, которой сам Маркс не занимался или которой в XIX в. еще не существовало. В.В.Крылов объективно подчас выходил за рамки теории собственно Маркса и начинал разрабатывать свою марксистскую теорию, точнее, надстраивал новые этажи над старыми. В теории В.В.Крылова в целом это соответствие, бесспорно, выдерживается, а также четко соблюдаются общие принципы (регулятивы) конструирования научных теорий: правило «бритвы Оккама», принципиальная проверяемость, системность, максимальная общность.
Логично, что в соответствии со сформулированными принципами В.В.Крылов начал с производства (а, например, не с труда) и прежде всего с производительных сил. Он был решительным сторонником процессуальной, а не предметно-вещественной интер¬претации производительных сил. Для него производительные силы – это, прежде всего, процессы – материальные, социальные, духовные; процессы, в которых и посредством которых исторический субъект себя реализует – опредмечивает, социализует, одуховляет. В зависимости от объекта приложения общественный процесс, социальная деятельность превращается либо в материальные (в узком смысле этого слова, т.е. – в предметно-вещественные), либо в социаль¬ные, либо в духовные производительные силы.
В рамках материальных производительных сил В.Крылов выделял (и противопоставлял) натуральные (естественные) и исторически созданные (искусственные) произ¬водительные силы. Ясно, что в ходе и по мере развития челове¬чества соотношение этих двух видов производительных сил меня¬лось, при этом господствовал, выступал в качестве системообразующего, либо один вид, либо другой. В соответствии с тем, чту играло роль системообразующего фактора – искусственные или природные факторы производства, – производительные силы выступали в той или иной форме организации, в виде той или иной системы. Такую форму организации (системы) производитель¬ных сил, в которой господствовали искусственные факторы, В.В.Крылов называл индустриальной, а ту, что характеризуется господ¬ством природных факторов, – натуральной.
Разработка теории естественных производительных сил, тео¬рии натуральной системы производительных сил – крупнейший вклад В.Крылова в теорию производительных сил, в социальную теорию. Иногда В.В.Крылов говорил о натуральном способе производства, имея в виду не некий особый строй собственности наряду с «азиатским», антично-рабовладельческим и феодальным, а способ производства материальных благ, вырастающий на основе натураль¬ной системы производительных сил и с социально-экономической точки зрения общий для всех докапиталистических структур.
Естественные производительные силы, их систему нельзя путать, смешивать с географическими и природно-климатическими факторами, которые в лучшем случае выступают в качестве всеобщих условий производства, его conditio sine qua non, т.е. относятся к процессу производства негативно, не входя в него непосредственно – т.е. в качестве орудий, средств. Силы природы, включенные в социальный процесс в качестве средств, орудий, превращаются в естественные производительные силы человеческого труда, т.е. приобретают социальную функцию. Социализации природы, подчеркивал В.В.Крылов, соответствует натурализация общества или, по крайней мере, его части. Специфика натуральных производительных сил обусловли¬вает специфику производственных отношений докапиталистичес¬ких обществ таким образом, что одна часть общества превращается в «неорганическое условие» (К.Маркс) воспроизводства другой части: как мы помним, специфика присваиваемого объекта определяет специфику присваивающего субъекта и неприсваивающего (вплоть до десубъективации последнего).
Когда речь заходит не о практически-деятельном (т.е. в процессе труда) присвоении предмета субъектом, а об отношениях субъектов по поводу этого предмета труда (т.е. на фазе распределения факторов труда), имеется существенное различие между присвоением естественных и искусственных факторов производства. В самих физических объектах, писал В.Крылов, например в земле, нет ничего такого, что могло бы ограничить волю других людей распоряжаться ими как своими, кроме другой воли. Присвоение природных объектов, т.е. либо не созданных трудом, либо таких, в которых природный субстрат доминирует над искусственным, означает ограничение чьей-либо воли (или просто ее присвоение). Поэтому, в отличие от индустриальной системы производитель¬ных сил, от капитализма, в обществах, основанных на натуральной системе производительных сил, «присвоение результатов тру¬да в сфере распределения продуктов труда… не ведет автоматически как при капитализме к присвоению решающих в натуральном хозяйстве факторов труда... каковые здесь природны, а не трудом созданы»6. И далее: «Собственность на объекты, представляющие собою не предмет практического труда (речь идет о переделанной трудом природе, об овеществленном труде. – А.Ф.), но объект воли, не есть экономическое отношение, а есть отношение чисто волевое… когда предмет создан не тру¬дом, а дан от природы, то собственность на него есть только вне¬экономическое присвоение, только волевое отношение собственности»7.
Такой вывод В.В.Крылова означал не просто интеллектуаль¬ный прорыв, не просто переворот в политэкономии, но создание в рамках марксистской традиции принципиально новой политэконо¬мии – докапиталистических (и некапиталистических) обществ. Благодаря такому подходу исследователь, подобно человеку с любимой В.В.Крыловым средневековой миниатюры, пробивал не¬бесный свод и заглядывал в совершенно незнакомый мир.
Приведу длинную цитату из работы В.В.Крылова, которая представляет собой формулировку нового направ¬ления в политэкономии в сжатом виде: «...Вся система традиционных отношений собственности начинает разворачиваться с внеэкономической собственности на естественные факторы труда, так что даже само присвоение живого труда (рабочей силы) при¬нимает здесь вид присвоения обычной природной силы (т.е. осуществляется посредством отчуждения воли работника распоряжаться жизнепроявлениями своего тела, своей внутренней и внешней природы). Во всяком случае, присвоение рабочей силы (экономи¬ческая собственность на один из факторов труда) и продуктов труда (экономические отношения собственности во вторичной сфе¬ре производства, в сфере распределения продукта) обусловлены здесь и опричинены внеэкономической собственностью на природ¬ные факторы труда. Исходным производственным отношением дока¬питалистической собственности является ВНЕЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВОЛЕВОЕ отношение собственности, а производным – экономическое отношение»8.
Исследования в сфере теории производительных сил, разработка теории натуральных производительных сил позволили В.В.Кры¬лову найти простой, верный и в то же время изящный, я бы сказал, элегантный выход из тупика в дискуссии 60-х годов о господствующих в докапиталистических обществах факторах, типах социаль¬ных отношений.
Как известно, в этой дискуссии столкнулись две точки зре¬ния. Согласно одной из них, представленной А.Я.Гуревичем, Л.В.Даниловой и рядом других исследователей, решающую роль в докапиталистических обществах играли внеэкономические, над¬строечные (будь то политика или культура) факторы. Их оппоненты, например А.И.Данилов, полагали, что в докапиталистическую эпоху, как и при капитализме, определяющую роль играют экономические отношения, которые полностью отождествля¬лись ими с производственными, базисными. Обе спорящие стороны апеллировали к Марксу, приводя соответствующие цитаты из его работ. При первом взгляде казалось, что представленные точки зрения не имеют ничего общего друг с другом. На самом деле, различны были лишь выводы, тогда как посылки, основания были одними и теми же – капиталоцентричными и догматическими. Представители обеих спорящих сторон отождествляли лично¬стные отношения с надстроечными, а экономические – с производственными, и не случайно, что и те, и другие оказались в догматическом тупике, различаясь лишь формами и стадиями догматизма – палео и нео: «схватка скелетов над пропастью» – «палеодогматизм» (догматизм посылок) против «неодогматизма» (догматизм выводов).
В рецензии на сборник «Проблемы истории докапиталисти¬ческих обществ» (М., I968. Кн. I), микроскопическая часть кото¬рой с добавкой материала М.А.Чешкова была опубликована в жур¬нале «Народы Азии и Африки» (1971. № 4), В.В.Крылов показал, что в докапиталистических обществах действительно господствуют личностные внеэкономические отношения, но они являются не над¬строечными, а производственными, представляя собой волевые отношения собственности.
По Крылову, социальные отношения в процессе производства складываются в зависимости от их объекта, от того, как этот объект определяет специфику присваивающего субъекта. Учитывая в ана¬лизе социальных отношений – как реальности, так и категории – дихотомию «субъект – объект» и исходя из того, что специфика присваиваемого объекта определяет особенности присваивающего субъекта, В.Крылов выстроил четкую систему классификации общественных отношений в соответствии с характером их объекта. Особое место он уделил, естественно, производственным отноше¬ниям, которые сгруппировал в два блока: 1) экономические про¬изводственные отношения; 2) внеэкономические производственные отношения, или, как он подчеркивал, «личностные внеэконо¬мические производственные отношения». Под этими последними подразумеваются такие производственные отношения, объектом ко¬торых является сама личность производителя, будь то во внутренне- или во внешневолевом проявлении.
Экономические производственные отношения В.В.Крылов разделил на две группы: 1) личностные экономические производст¬венные отношения суть такие, которые имеют своим объектом личные, субъек¬тивные предпосылки и факторы труда, – рабочая сила как потен¬циальная способность к труду и функционирующая рабочая сила, т.е. живой груд; 2) вещные экономические отношения суть такие, объект которых – предметы и продукты труда, а также всеобщие условия производства.
Особенно важным вкладом В.В.Крылова в разработку марксистской традиции представляется обоснование различия между личностными внеэкономическими производственными отноше¬ниями и надстроечными отношениям, с одной стороны, и между личностными внеэкономическими производственными отношениями и личностными экономическими производственными отношениями (а следовательно – между эксплуатацией и господством) – с другой. Крылов много наработал в области аналитического и функцио¬нального исследования марксистской категории «социальные от¬ношения».
Одной из центральных проблем в работах В.В.Крылова была проблема воли, ее отчуждения, волевых производственных отноше¬ний, тесно связанная с проблемой субъекта и десубъективации. Сам субъект определялся через понятие воли. Субъект есть «такая часть природы, которая к тому же явля¬ется носителем целостных субстанциональных сторон природы... господство субъекта как носителя всеобщей субстанциональной сущности природы над каждой особой частью природы (т.е. и над самим собой как всего лишь частью природы) и можно опреде¬лить как содержание понятия ВОЛЯ»9. Ясно, что лишение индивида (или группы) воли означает функциональное превращение данного субъекта в часть природы.
В.В.Крылов выделял внутреннюю волю (т.е. стремления, желания, потребности человека, его отношение к самому себе) и внешнюю волю (отношение человека к внешним для него объектам). В отчуждении именно внутренней воли видел В.В.Крылов специфи¬ку «азиатского» способа производства (АСП) как «поголовного рабства». При этом под «поголовным рабством» он, как и Маркс, имел в виду не то, что все или, по крайней мере, боль¬шинство являются рабами, и не то, что воля индивида отчуждается у него как у трудящегося, т.е. лишь в сфере производства. Речь идет об отчуждении человека в целом; в обществах АСП отчуждается не какая-то сторона человеческой деятельности как в антично-рабовладельческом или феодальном обществе, а совокупный общест¬венный процесс, общество и его внутренняя воля в целом.
Вообще различие в типах и формах отчуждения воли (лич¬ности) человека, в соотношениях между присвоением воли (лично¬сти) и экономического продукта трудящегося, в свою очередь отражающее соотношение между искусственными и естественными производительными силами, фиксирует в работах В.В.Крылова стадиальные различия между докапиталистическими способами производства.
Так, для АСП с максимальным господством естественных производительных сил над исторически созданными характерно коллективное отчуждение экономического продукта и коллективное же отчуждение воли (каста, ранг, клан). Наличие экономичес¬кой эксплуатации происходит при отсутствии «зафиксированности этого господства в сфере волевых, правовых, личностных отношений. Господа и деспоты древнего мира – такие же рабы, не лич¬ности, не свободные, как и эксплуатируемые»10. Воля общества здесь отчуждена совокупно. Поэтому, как заметил В.В.Крылов, трудящиеся могут бороться только против реальной экономической эксплуатации, но не против строя общества. А это зна¬чит, что он неуничтожим изнутри, лишен возможности, как гово¬рил Маркс, реального разложения. Социальные конфликты не превращаются в обществе АСП в классовую борьбу в строгом смысле слова, а потому не могут привести к реальному разложению общества или способствовать развитию его производительных сил (по афористическому определению В.Крылова, классовая борьба есть форма развития производительных сил вне сферы непосредствен¬ного производства).
Основным противоречием антично-рабовладельческого строя В.В.Крылов считал таковое между коллективной, совокупной формой присвоения воли раба полисом и индивидуальной формой присвоения эконо¬мического продукта отдельным рабовладельцем.
Наконец, при феодализме, где индивидуальному отчуждению экономического продукта соответствует индивидуальное же присвое¬ние воли (личности), собственность в рамках природных факторов труда смещается с «субъективных» (тело человека) на «объектив¬ные», внешние по отношению к нему природные факторы (земля). Вот сюда, в отношения поземельной собственности, и смещается основное противоречие феодального строя, которое В.В.Крылов формулирует как противоречие между индивидуальным характером экономических отношений поземельной собственности (т.е. соб¬ственность на землю как материальный фактор будущего труда) и коллективным характером неэкономических отношений поземель¬ной собственности на землю как не-результат прошлого труда (иерархичность земельной собственности). Таким образом, заклю¬чает В.В.Крылов, «собственность на личность каждого производи¬теля, на его внутреннюю волю здесь индивидуальна, а собствен¬ность на его рабочую силу коллективна (т.е. вся иерархия господ имеет свою долю в продукте каждого крестьянина)»11.
Крыловская система определений основного социального содержания, основных социальных противоречий докапиталистичес¬ких способов производства имеет много достоинств. Не говоря о том, что она упорядочивает представления о «докапитализме», эта система дает целый ряд дефиниций и тем самым решает многие споры. Например, о том, кого считать феодалом, а кого – рабовладельцем; где грань и в чем различие между крепостным и рабом. Так, по схеме В.В.Крылова, раб – это индивид, воля которого отчуждается коллективно, а экономический продукт – индивидуально, что требует наличия такой организации, как полис, который вовсе не есть просто город-государство. Феодально зависимый – это трудящийся, и воля, и экономический продукт которого отчуждаются индивидуально.
Как показал Крылов, и в «докапиталистических» обществах, и при капитализме распределение предпосылок действительного процесса производства определяло формы социальных отношений в совокупном процессе производства. Но поскольку пред¬посылки эти были качественно различными, различными были и господствующие производственные отношения. В одних случаях ра¬бочая сила становилась собственностью господина посредством присвоения внутренней воли индивида, в других – ограничивалась внешняя воля. «Азиатская» форма эксплуатации, как заметил в одном из своих выступлений Крылов, представляла собой отчуждение ЧЕЛОВЕКА во всех его проявлениях; антично-ра¬бовладельческая форма означала отчуждение духовных потен¬ций ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ОТ ЕГО МАТЕРИАЛЬНЫХ потенций; при феодализме отчуждался ТРУД как нераздельное единство живого и овеществленного труда, от которого отчуждена его природная реальность (в виде земли, воды). Феодализм, таким образом, исчерпы¬вает возможности развития общества по линии отчуждения природ¬ных факторов труда. Дальнейшее поступательное развитие возмож¬но только на основе отчуждения у человека внешних для него неприродных объектов, накопленного труда. Это означает переход от внеэкономических производственных отношений к эконо¬мическим, прежде всего – вещным производственным отношениям и – логически – к капитализму. Хотя капитализм вовсе не сво¬дится ни к найму, ни к обмену живого труда на овеществленный, и В.В.Крылов, разрабатывая идеи Маркса, хорошо показал это в своих работах.
Феодализм в концепции В.В.Крылова логически оказывается наименее «докапиталистичным» и наиболее экономизированным и вещным среди «докапиталистических» способов производства. Для него характерны «расщепленная» собственность на индивида, на землю, максимальный для докапиталистического общества распад не только совокупного процесса общественного производства на духовную и материальную сферу, но и распад целостности самого материального процесса производства на составляющие его факторы. В этом смысле феодализм – самый материаль¬ный, предметно-вещественный среди «докапиталистических» спосо¬бов производства. Исходя из этого, В.В.Крылов особо подчерки¬вал качественное, стадиальное различие между феодализмом и «азиатским» способом производства, между феодальной рентой и тем, что называют рентой на Востоке.
При внешнем, а еще точ¬нее, поверхностном, сходстве земельной ренты, например, во Франции XIV в. и в современном ей Китае (историки любят такие сравнения, сводя различия к формам аренды и т.п., т.е. к несистемообразущим, вторичным признакам) рента применительно к каждому из этих случаев выражает реализацию собственности на совершенно разные вещи. Феодальная рента, как неоднократно подчеркивал в своих выступлениях В.В.Крылов, есть реализация собственности на такой природный процесс, который не только функционально, но и по своей физической сути является противостоящей человеку природой – землей. Феодал, в отличие oт рабовладельца, отчуж¬дает не столько духовные потенции труда от реального процес¬са труда, сколько природные факторы труда от самого труда. «Рента» на Востоке, согласно В.Крылову, есть реализация собст¬венности на такой «природный процесс», в котором не только различные материальные факторы сращены между собой, но не обо¬собились духовное и материальное, внутренняя и внешняя воля; здесь «рента» реализует собственность на совокупный обществен¬ный процесс, на «общество» и «личность» во всех их проявлениях. Результат такой «ренты» – поголовная обезволенность общества.
Типология докапиталистических исторических систем, разра¬ботанная В.В.Крыловым, внутренне логична. Она демонстрирует, что каждый последующий способ производства был логическим снятием противоречий стадиально предшествующего ему. Однако, как и у любой теории систем (будь то формаций или цивили¬заций), у данной теории есть одно ограничение: она не объяс¬няет, как и почему исторически происходит переход от одной сис¬темы к другой. И это неудивительно, ведь непосредственной филиации одной исторической системы в другую не бывает. Переход осуществляется в результате деятельности субъекта, ломающего систему; для него-то и не было до сих пор места в теории социальных систем.
Крылов выстроил логически безукоризненный и обоснованный ряд: АСП – антично-рабовладельческий строй – феодализм. Однако мы знаем, что в азиатских обществах АСП не превратился в антично-рабовладельческий строй, а этому последнему в Древней Греции вовсе не предшествовал АСП. Попытка найти последний на Крите и особенно в Микенах успехом не увенчалась, скорее, речь должна идти о развитом поздневарварском обществе, «поздность» которого, впрочем, имела вполне обратимый характер. Аналогичным образом обстоит дело для афро-азиатского мира и со спонтанным возникновением (до прихода европейцев и без их влияния) феодализма или капитализма.
По схеме Крылова же получается, что одновременно с АСП на Востоке, «параллельно» с ним в историческом времени на Западе существовали сначала антично-рабовладельческий, затем феодальный, а после – капиталистический социумы, составляющие некую историческую «троичную» (не случайна схема: Древность, Средние века, Новое время) модель-целостность. Последняя и АСП противостоят друг другу как параллельные и альтернативные ряды, потоки исторического развития, а не как стадиальные формы. Логическое не совпадает с историческим. Более того, капитализм, в основе которого лежит индустриальная система производительных сил, оказывается «в одной лиге» с двумя обществами, основа которых – натуральная система производительных сил. Несовпадение систем производства с историческими комплексами производственных отношений (отчуждение воли и экономического продукта)? У Крылова ответа нет.
А нет ли чего-то более фундаментального, чем системы производства, по крайней мере, для классификации и периодизации конкретно-исторического развития в целом? Чего-то, что снимает противоречие, несоответствие между помещением в один исторический ряд двух доиндустриальных («докапиталистических») и индустриального обществ, а в другой – только одного доиндустриального («докапиталистического») и наличием стадиальной лестницы, где эти ряды оказываются не историческими альтернативами, а логическими ступеньками? Противоречия между, выражаясь марксистским языком, наличием одной формации (социальное время) в нескольких цивилизационных вариантах в афро-азиатском мире и одной цивилизации (социальное пространство) в нескольких формационных (т.е. стадиальных вариантах) в Европе? Убежден в наличии положительного ответа на этот вопрос12. Более того, возможность такого ответа заложена в работах Крылова, точнее, в его методе; а вот его система такого рода ответ, как минимум, сильно затрудняла. Он требовал перестройки системы, ее расширения и одновременно превращения в элемент более широкой теории – исторического субъекта и качественно различных потоков исторического развития и социальных систем, к чему марксистско-универсалистский ум Крылова не был готов. Кроме того, это – на первый взгляд (но только на первый!) – грозило утратой внешней стройности, законченности, что, по-видимому, если и не пугало, то настораживало Крылова. Все это, однако, не отменяет и не подрывает базовых положений, методологических принципов теории Крылова. |
|
|
|
Фурсов Андрей Ильич – русский историк, обществовед, публицист, социолог.
Автор более 200 научных работ, в том числе девяти монографий.
В 2009 году избран академиком Международной академии наук (International Academy of Science).
Научные интересы сосредоточены на методологии социально-исторических исследований, теории и истории сложных социальных систем, особенностях исторического субъекта, феномене власти (и мировой борьбы за власть, информацию, ресурсы), на русской истории, истории капиталистической системы и на сравнительно-исторических сопоставлениях Запада, России и Востока.
Комментарии
Ролик не соответствует заглавию.
Нужно выступление А.И. Фурсова на заседании общества динамического консерватизма. Христианство вообще не имеет никакого отношения к учению И.Христа. Ни католическое, ни православное, ни какое другое. Христос проповедовал то, что сегодня именуется буддизмом. Включая реинкарнацию. Кому интересно, тот без труда найдет его прямую речь об этом в Новом Завете. А то, что задвигают в глупые головы под названием христианство - это совершенно чуждый любому разумному человеку иделогический продукт. С точки зрения христианства, которое отчасти и в сильно извращённой, а точнее илеологизированной форме поддерживают англо-саксоны, патологическое враньё англо-саксонов везде и всем действительно можно считать феноменом, если и конечно не подойти к этому феномену с точки зрения идеологии.
Когда казалось бы правду говорить гораздо легче и проще.
Видимо все дело в различии понимания сути христианства, как истинной свободы.
В России православие позволяет освободится от смертных
|
