«Война может вспыхнуть неожиданно.
Ныне войны не объявляют.
Они просто начинаются».
Иосиф Сталин
Между 1991 и 2001 гг. Запад добился тех целей, которые ставил как программу-максимум в ходе Крымской войны в 1853—1856 гг., — загнать Россию в границы первой половины XVII в., то есть последних годов царствования Михаила, превратить ее в изолированную, без выхода к морям континентальную державу (хотя бы отчасти таким образом ослабить трансконтинентальность), уничтожить флот, военный и научный потенциал. Прекратилась ли после этого информационная психологическая война Запада против России? Сошла ли на нет русофобия? Не прекратилась и не сошла. И это означает несколько вещей.
Во-первых, даже столь ослабленную, как сейчас, Россию Запад продолжает воспринимать как геостратегическую и культурно-историческую опасность. В списке угроз для США 1999 г. Россия до сих пор еще занимает первое место, и теперь, по логике, как это когда-то делалось с Францией и Германией, Россию будут стравливать с Китаем (а Китай — с Россией) экономически и военно-политически.
Во-вторых, восприятие России Западом как Чужого, по-видимому, сохранится до тех пор, пока Россия и Запад будут существовать в их нынешнем виде.
В-третьих, Запад в долгосрочной перспективе будет стремиться к максимальному ослаблению — вплоть до раздробления — России (об этом откровенно говорили и говорят многие на Западе, включая «друга» Билла Клинтона в октябре 1995 г.) до такой степени, при которой утрачиваются геостратегическое качество и культурно-историческая идентичность, социокультурный код, в которые в России встроены неклассовость, ориентация на социальную справедливость и эгалитаризм. И это еще одна причина того, почему, даже если убрать трансконтинентальность, Россия всегда будет нелюбезна классово-буржуазному миру, особенно его холодному англосаксонскому ядру.
Два фактора гарантируют пока относительную безопасность России в современном мире: ядерное оружие (и армия вообще) и образование. Именно по этим двум целям наносятся и будут наноситься удары.
Не надо демонизировать Запад; он стремится убрать конкурента — ничего личного, он просто делает свою работу; русофобия при том, что настоящих русофобов на Западе немало (но и не так много), выполняет инструментальную роль. И ответ должен быть симметричным — тоже ничего личного.
Не надо винить Запад за то, что (с нашей помощью) он разрушил оказавшийся в кризисе СССР, а сейчас вытирает ноги об Россию — сам и с помощью своих «шестерок»: vaе victis. На то и противник, чтобы не жалеть, а бить. При прочих равных — об этом свидетельствует опыт Югославии и Ирака, — как только появится возможность безнаказанно использовать для устранения России из истории военные средства, это будет сделано в ходе «макрополицейской войны», как это Запад уже пытался сделать посредством Крымской войны. Тем более что ныне впервые за все века Запад получил реальную, не идущую в сравнение с наполеоновским и гитлеровским вариантами, возможность стереть Россию ластиком истории, уничтожить — метафизически и навсегда.
11 августа 1984 г. Рейган, проверяя микрофон перед пресс-конференцией, и может, взаправду, а может, и желая напугать советское руководство, вместо обычных «раз-два-три» сказал следующее: «Дорогие американцы, я рад сообщить, что только что подписал закон об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбежка начнется через пять минут». Вот она, фрейдовская проговорка. Со стороны обезволенного советского руководства никакой реакции не последовало, а ведь отвечать надо было — вербально ли, действиями ли, асимметрично ли, но надо — ничего личного, только ответ на мысль о возможности объявить Россию вне закона и «вбомбить в каменный век». Нет никаких сомнений, что при безнаказанной возможности «объявить Россию вне закона», как только она совсем ослабеет или нужда в ней как в средстве мировых игр отпадет, это будет сделано.
По иронии истории «стирание» может начаться с конфликта, спровоцированного именно там, где 150 лет назад были основные театры Крымской войны — в Крыму и на Кавказе, но, естественно, уже с применением этнополитических новинок конца ХХ в., например косовского «гиперболоида». Стирание, о котором идет речь, — интегральный элемент борьбы за завершение установления господства Запада, точнее, информационно-финансового ядра «западной матрицы» над миром. В этой борьбе уже 200 лет Россия — главный ограничитель, главный камень преткновения для Запада. Поэтому не случайно, что, как только заканчивались «тридцатилетние» мировые «внутрикапиталистические» войны за гегемонию, Запад, объединенный новым гегемоном, начинал борьбу/войну против России — прежде всего психоисторическую, «холодную», ну а когда можно, то и «горячую».
То, что началось с агрессии против Югославии, продолжилось войной с «международным терроризмом» и агрессией против Афганистана и Ирака и предполагает отсечение России от Средиземноморья и Центральной Азии и «остатка» морей, есть принципиально новая форма противостояния, в которой грань между миром и войной стирается и все мирные формы воздействия выполняют, по сути, военную функцию. Перед нами новый — «постмировоенный» — тип борьбы, а не просто «третья», «пятая», «энная» мировая война. Эпоха мировых войн закончилась в 1945 г.; глобальная «холодная война» закончилась между двумя декабрями 1989 и 1991 гг. Ныне мы и 5/6 мирового населения сталкиваемся с иной стратегией устранения, иными методами, иным — функционально — противником, который хочет помножить нас на ноль, поскольку мы просто лишние на его празднике жизни, поскольку мы можем «участвовать» в его пире только в качестве костей. Но повторю еще раз: не надо ни демонизировать, ни винить противника. Его опыт надо изучать, перенимать все практически полезное. Если кого винить — то только себя, за допущенные ошибки. За то, что не следовали простым правилам:
— «права или не права — это моя страна» (Россия);
— «хочешь мира — готовься к войне» (с Западом, с чертом, с дьяволом, тогда будут уважать, опасаться — а нам любовь и не нужна);
— «не верь, не бойся, не проси» (у Запада).
И надо учиться на ошибках — лучше на чужих, но если есть свои, то на своих. Крымская война — хороший повод призадуматься об уроках истории. Еще лучший — «холодная война», которая до сих пор как следует не осмыслена. Ведь за одного битого двух небитых дают. А потому необходимо предельно беспощадно к самим себе изучать и анализировать причины наших провалов во второй половине XX в., поражения в «холодной войне».
В 1944 г. Карл Поланьи писал, что, потерпев в 1918 г. поражение, Германия сумела понять как его причины, так и то в XIX в., что привело к ним. «Нечто вроде зловещего интеллектуального превосходства (над противником. — А.Ф.) было выработано ее государственными деятелями тридцатых, поставившими задачу разрушения (существующего мирового — версальского — порядка. — А.Ф.), которая предполагала развитие новых методов финансов, торговли, войны и социальной организации». Но то же можно сказать и о большевиках в России.
Учиться у диктаторов 1930-х
Я уже слышу негодующие истеричные крики: как?! что?! Автор намекает на необходимость использовать опыт большевиков и нацистов, поставить его на службу разрушения сложившейся в мире ситуации, самого этого мира. Начать с того, что нам в нашем нынешнем положении важно теоретическое изучение любого опыта восстановления государства после унизительных поражений с последующим селективным практическим применением изученного.
Раймон Арон, ненавидевший Гитлера как еврей и либерал, тем не менее заметил в своих мемуарах: умри Гитлер в начале 1938 г., и он вошел бы в историю как величайший, более великий даже, чем Бисмарк, деятель немецкой истории, поскольку ликвидировал унизительные последствия Версальского мира, восстановил государство, армию, экономику.
Восстановился и СССР к концу 1930-х гг. Жестокой ценой? Да, конечно, жестокой и страшной. Но когда и где восстановления такого рода и в такие сроки оплачивались не страшной и не жестокой ценой? Как создавалась петровская военная империя — единственное средство сохранения России в тех условиях? Какой ценой создавались Британская империя и Pax Americana? История социальных систем вообще и империй в частности — штука жестокая. Только одним системам и их деятелям исторический и моральный счет выставляется, а другим — нет. Ясно почему: счет выставляют победители — либо внешние, либо внутренние — с позиций силы. Так что не надо морочить голову самим себе. Это циничный вывод? Нет, это циничный мир.
Большевики и нацисты переиграли своих оппонентов в собственных странах и в мире (последнее в большей степени относится к большевикам, интернационал-социалистам, чем к национал-социалистам), потому что раньше других стали людьми ХХ в., осознали, поняли и вычислили основные системные тенденции развития века. И уж чему точно следует поучиться у большевиков, по крайней мере в 1920—1940-е гг., так это анализу современного мира и организации его изучения — несмотря на всю идеологизированность последнего (кстати, можно подумать, оно не было идеологизированным на Западе). Прежде всего, большевистское руководство организовало изучение реалий современного мира; в позднесоветское и постсоветское время такой анализ подменили изучением работ (главным образом предельно идеологизированных) об этом мире, точек зрения на него, то есть вторичной реальности. Поразительным образом специалистами по «реформированию» советской экономики и общества a la Запад стали главным образом не те, кто анализировал западную реальность, а те, кто критиковал эту реальность и пропагандировал ее западные теории с позиций марксистско-ленинской политэкономии и истмата. Именно эти люди, не знавшие толком ни своей, ни чужой реальности, занимавшиеся тем, что побивали одни мифы с помощью других («идеологический онанизм»), жившие во вдвойне иллюзорной и мифологизированной реальности, привыкшие (как «бойцы идеологического фронта») принимать за реальность идеологизированно-мифологизированное отражение идеологических же мифов, повели страну к «рынку, капитализму и демократии». Причем повели на основе теорий, на критике которых делали диссертации, карьеры. Воистину «ценности становятся весьма эластичны, как только речь заходит о власти и выгоде» (И. Валлерстайн).
Отсутствие адекватного понимания как советской системы, так и Запада значительным числом «реформаторов» совпало с двойным кризисом, который переживает российская обществоведческая наука с 1990-х гг. Во-первых, это кризис современной (modern) науки об обществе как интеллектуальной системы, характеризующийся утратой целостной картины мира, нарастанием мозаики мелкотемья и усилением все большей неадекватности объектам исследования. Во-вторых, это кризис постсоветской (а по сути — законсервированно-советской) формы организации науки как властно-производственного организма — реликта, властно-производственной матрицы «исторического коммунизма», одной из ячеек которой она была. Только теперь нет партийной организации, финансов и мирового масштаба целей. Произошла провинциализация науки.
Эсхатология
Нынешний мир и так рушится, причем рушить его начали не мы, а Америка, и, чтобы выжить в этом мире, увернуться от летящих обломков и самим не превратиться в обломки, нам нужно злое, то есть беспощадно честное, прежде всего по отношению к себе, знание. В 1990-е гг. мы слишком рассюсюкались и стали добродушными и к себе, и к миру, который становился все менее добрым к нам, да и сам по себе — рушащиеся миры добрыми не бывают.
В 1980-е гг. начался новый передел мира, или, как сказал бы французский историк Фернан Бродель, новая пересдача карт Истории. Передел этот продлится примерно до 2020-х гг. и определит ход событий ХХI в. (так же, как передел «длинных двадцатых» — 1914—1934 гг. — определил ход ХХ в.). Первый тайм Россия проиграла в войне за «советское наследство» — ее выбили с Балкан. Второй тайм — борьба за отсечение России уже не от Средиземноморья, а от Центральной Азии — начался 11 сентября 2001 г.
В результате американские базы возникли в Ираке, Афганистане и Центральной Азии. Штаты впервые в истории влезли, внедрились в евразийский хартленд, словно реализуя «программу» Макиндера — Бжезинского.
На руинах разрушенного «ялтинского мира» возникает-строится новый мир — «мальтийский», новый порядок. Идет процесс глобальной трансформации нынешнего мира. Во что? То ли в позднекапиталистический мир, в котором хозяйничает «гипербуржуазия» — «космократия». То ли в посткапиталистический мир, где 20% населения живет в сегрегированном порядке и богатстве, а 80% — в хаосе и бедности, — мир, намного более жестокий и неэгалитарный и в большей степени напоминающий эпоху 1453—1648 гг., чем ХХ, XIX или даже XVIII в. По сути, мы живем в эпоху системного кризиса и исторического упадка капитализма. Крушение коммунизма, то есть антикапитализма, капитализма со знаком минус, — центральный симптом этого кризиса и упадка. Судьбы капитализма и России и здесь оказываются связаны теснейшим образом. Наша задача — не рухнуть в Тартар Истории вместе с капитализмом. Но именно туда нас подталкивает Запад — ему не нужны конкуренты в посткапиталистическом мире, ему нужно окончательное решение русского вопроса. И пока что у него получается. Медленно, но верно Россия ползет к пропасти, к Тартару, повторяя старые ошибки. Да, трудно не ошибаться в ситуации, когда полвека действовал неестественный отбор, когда налицо кризис «естественного лидерства» даже на среднем уровне, когда не хватает сил. Значит, надо использовать силу противника — действовать не по принципу карате, а по принципу айкидо и дзюдо, используя против «оппонента» его же силу, вес, энергию движения. «Пропустить» его в пропасть (как это, кстати, проделали с некомпетентным советским руководством американцы, оказавшиеся в 1986—1987 гг. на краю), а потом отползти и перевести дух.
Но для верного действия нужны верное знание и понимание. Знание чужого опыта выживания в тяжелых условиях (мораль: учиться у Византии, Китая различных эпох, Израиля, Московского княжества XIV в.). Знание того, как воссоздавать государственность из пепла, из руин, как это делала, например, Россия после Смут 1590— 1610-х и 1870—1910-х гг. Нужно анализировать горький опыт собственных поражений, их причин. И главное, надо научиться смотреть на себя не чужими, западными, а собственными глазами, не сквозь призму чужих понятий и терминов, отражающих чужую социальную реальность и чужие интересы. Надо изучать себя, мир и особенно потенциального противника. С анализом этим надо поторапливаться — у нас мало времени, нас поставили на «геоисторический счетчик», и счет идет не на десятилетия, а на годы. «Крымская война-2» — вполне реальная вещь. Результаты ее могут быть для России намного более плачевными, чем таковые предыдущих западнорусских войн и ордынского господства. Это в XIX—ХХ вв. слабых били. В XXI в. — веке глобализации — слабых будут просто стирать. Из Истории. Навсегда.
|
Фурсов Андрей Ильич – русский историк, обществовед, публицист, социолог.
0
