Сказанное выше распространялось и на научные коллективы советского обществоведения: институты, отделы, секторы. Как любой советский коллектив, независимо от личных качеств составляющих его людей, он стремился к самовоспроизводству (в идеале – к расширенному), должен был сохранять внутреннее равновесие и не допускать про¬явления избыточной (определялось «идеологическими» нормами, среднепрофессиональным уровнем коллектива, включая начальника, и уровнем карьерных притязаний последнего) интеллектуальной свободы со стороны своих членов. Прежде всего, речь шла о таких проявлениях этой свободы, которые угрожают конфликтом с вышестоящим начальством (академическим, партийным), могут привлечь внимание КГБ или наглядно продемонстрировать значительной части коллектива ее реальный интеллектуальный и профессиональный уровень, поставив под сомнение иерархию и автомифологию данной малой группы.

Владимир Крылов работал в науке. Не просто в науке – в советском обществоведении, где он выступал в качестве теоретика. Кроме того, как любой советский человек он был членом советского производственного (властно-производственного) коллектива. Со всеми вытекающими конк¬ретными последствиями из трех этих линий бытия, скрещение которых оказалось и скрещением судеб (или Судьбы) Володи Крылова.

Как уже говорилось, Крылов интересен не только в плане идейно-теоретического наследия, но и социально. Действительно, его жизнь некланового индивида в кланово организованной науке позволяет лучше понять не только Крылова, но многое в содержании и механизме функционирования советской науки как одной из подсистем коммунистического порядка на поздней стадии его развития.
Однако – обо всем по порядку.

В теоретическом наследии В.Крылова важное ме¬сто занимает разработка не только «базисных», социально-экономических проблем, но и проблем, связанных с тем, что в ор¬тодоксальном марксизме называлось «надстройкой», хотя на самом деле, даже по логике теории Маркса, было далеко не только надстройкой.

В.В.Крылова интересовали не только докапиталистические структуры, но и капитализм – в различных его проявлениях, капитализм как мировая система и особенно такой элемент этой системы, как так называемые развивающиеся страны, или «третий мир».

Проблема соотношения общества и личности интересовала В.Крылова не только в контексте «докапиталистических» обществ или вообще в том или ином конкретном типе общества, но как общетеоретическая или социоантропологическая проблема. Будь то исследование общества или исследование личности, писал В.Крылов, «в обоих случаях объектом исследования будет не что иное, как одна и та же система общественных связей между инди¬видами. Разница состоит лишь в том, что в первом случае этот комплекс отношений исследуется с точки зрения множества индивидов, а во втором – под углом зрения единичного индивида»13.

Крылов работал как небольшой институт в одном лице: широкий фронт работ и впереди вечность. Исторически, а точнее хронологически путь Крылова-исследователя таков: вторая половина 60-х – начало разработки теоретических проблем докапиталистических обществ (в это же время – масса плановых работ, аналитических записок и справок по сельскому хозяйству и аграрному вопросу в Африке).

Теоретические разработки В.В.Крылова велись в рамках марксистской традиции. Это была принципиальная разработка теории в рамках марксистской парадигмы. Я не стану сейчас ни спорить с теми, кто полагает, что марксизм мертв и его следует отбросить, а потому радостно пинает его и использует определение «марксист» как бранное, – жизнь коротка, а глупостей и дряни много, так сказать, vita brevis, fecalia longa; ни доказывать важное историческое значение марксизма – оно очевидно, кто не слеп, тот видит; ни защищать Маркса как мыслителя – он в этом не нуждается. Ограничусь лишь констатацией очевидного факта: марксизм есть одна из трех великих идеологических и социально-теоретических систем современного (modern) Запада наряду с консерватизмом и либерализмом. Системы эти – как идеологии и как научные программы – дополняют друг друга.